Балканы после ухода Османской империи глазами европейских путешественников
До конца XVIII века путешествия по Балканам европейцев происходили от случая к случаю. Во второй половине XIX века на Балканы устремились толпы путешественников и были опубликованы сотни путевых заметок в этой области, однако и в начале XX века о Балканах говорили как о «наименее известном уголке Европы». Но Запад в целом никогда не был готов видеть Балканы такими, какими они являлись в действительности. География полуострова казалась им слишком запутанной, топография слишком неясной, история слишком сложной, а политика чересчур непонятной. Чем больше выходило книг, с разных точек зрения рассматривающих различия между европейцами и балканцами, тем туманнее становилась картина. По приезду на Балканы путешественники вступали в «новый мир», где видели «большие и поразительные отличия в облике страны, способах строительства и одежде, в обычаях и общем виде жителей». Они попадали « на арену великой битвы между Востоком и Западом — между варварством и цивилизацией».
Османское правление — или тирания — была как социальной , так и политической. Она оказывала сильное влияние на мораль, поведение, общественную жизнь. И всё же неопровержимым фактом является то, что за все столетия османского владычества никогда не предпринималось решительных попыток ассимиляции или насильственной исламизации балканских народов. «Магомет не злоупотреблял своей победой. Дух религиозной толерантности турок проявился с самого начала. Христианам оставили их церкви и свободу открытого вероисповедания; греческий патриархат сохранил своё положение. В Османской империи, несмотря на её теократическую структуру, были разрешены все вероисповедания. Под османским владычеством Балканы стали образцом живой многокультурности — здесь все национальности мира жили своей обычной жизнью . Отношение Порты к различным верам, которые исповедовали христианские подданные, было всегда достаточно толерантным. Мать секретаря британского посольства в Стамбуле говорила об этом так : «Ни в одной стране неверующие не занимали бы такие высокие посты, как в Турции, где занимали бы такие высокие посты, где можно увидеть христиан не только среди министров, но и среди послов, которым доверены важнейшие государственные тайны».
В 20-е годы XX века Лестер Джордж Хорнби в своей книге BALKAN SKETCHES ( Балканские эскизы) писал, что стал в Сараево свидетелем того, что боснийский крестьянин православного вероисповедания опустил монету в миску для подаяний слепого мусульманина, который сидел по-турецки у входа в мечеть и играл на гуслях. При взгляде на маленькие мирные мастерские , где работали мусульмане, христиане и евреи, каждый из которых мог пойти куда хотел —в церковь, в мечеть или синагогу , он спрашивал себя, «не является ли терпимость наибольшей из всех добродетелей».
Столетия османской оккупации оставили свою печать не только на истории, но также на людях и их культуре. Более всего это было заметно по внешнему облику балканских городов. Сэр Эдвин Пиарс писал : «Под властью турок Константинополь стал самой отсталой столицей Европы. Под этой властью восемьдесят лет назад Афины, Бухарест, Белград и София были просто кучами грязных лачуг, заселённых малодушным, и нищим людом. Сразу после того, как они избавились от турецкого ярма, эти деревни быстро выросли в города, перенявшие достижения цивилизации, и быстро движутся по пути прогресса. Приехать из любого из этих городов в Константинополь означает приехать из цивилизованного города в варварский». Дегенерация, которая по мнению многих европейских путешественников , будто была главной особенностью балканских городов, в целом приписывали физическому и интеллектуальному разложению османского правящего класса, так как он «не сажает, не сеет, не строит и не исправляет», а также духовной и моральной испорченности , якобы являвшейся последствием враждебного отношения исламской веры к культурному прогрессу и её неспособности к развитию культуры.
До 1867 года , когда османский гарнизон ушёл из Белградской крепости, это был «восточный город» до такой степени, что человек, обладавший хоть крупицей воображения . легко мог представить себе, что он неожиданно «оказался на востоке или в одной из сказок “ Тысячи и одной ночи ”». В XVII веке путешественники могли насчитать в Белграде сто мечетей, десять хаммамов, много ханов, два безистана (крытый рынок) и один караван-сарай. ( Караван — сарай— общественное строение в городах, на дорогах и в ненаселенных местах, служащее кровом и стоянкой для путешественников и для торговых караванов).
Со своими куполами, минаретами и турецким флагом, развевавшимся над крепостью, Белград имел восточный облик, а также и восточный язык. Когда известный русский лингвист Измаил Срезневский посетил Белград в начале октября 1841г., он был разочарован тем, что среди множества мечетей увидел только одну церковь. Однако уже в 1886г. Белград с воодушевлением называли «сербским Парижем». Некоторые путешественники того времени утверждали, что ни один европейский город не развивается так быстро, как Белград. В короткие сроки он был почти целиком построен заново и быстро приобрёл «европейский характер». Живописные турецкие и типично сербские дома освободили место архитектурному стилю Вены и Пешта. Были построены прямые улицы, перекрещивающиеся под прямым углом, по ним спешили электрические трамваи. Улицы вымостили камнем и осветили электрическими фонарями, а по обеим сторонам их возвышались многоэтажные дома, на первом этаже которых находились магазины, на их больших витринах выставлялись европейские товары. С каждым днём оставалось всё меньше места для низких двухэтажных домов, маленьких магазинчиков и турецких кофеен.
Сербы хвалились тем, что они— лучшие из всех балканских народов; гордость побуждала их превратить Сербию в современное европейское государство. Поэтому они всё время старались привлечь внимание европейских путешественников к большому прогрессу, которого они достигли по завершению турецкой эпохи. Если случалось, что путешественники пытались найти следы местной истории, их старания были напрасны. Ощутимыми доказательствами прежнего османского господства в начале XX века оставались только две крепости, две мечети, несколько фонтанов с турецкими надписями и разрушенная триумфальная арка , называвшаяся “Ворота Стамбула». Договор о выводе османских войск предусматривал, помимо прочего, что многочисленные мечети и кладбища будут сохранены, однако этого не произошло. Мечети закрыли или использовали для повседневных нужд; таким образом , храмы. Которые для турок были «священными», теперь оказались осквернены и потеряли своё значение. Изредка путешественники из Европы выказывали сожаление по поводу разрушения мечетей, редкими были и их призывы к сербскому правительству сохранить эти жемчужины архитектуры и исторические памятники.
В старой части города находилась большая и заброшенная площадь, по которой в середине XIX века проходила граница между полумесяцем и крестом; позже здесь устроили рынок. В этом районе когда-то было самое большое в городе мусульманское кладбище. Когда в 1868г. османы ушли из Белграда, в некоторых частях города срыли несколько метров грунта, выровняли и замостили его. В Белграде. как и в других городах, «уходящий турок» оставил после себя мало достойного упоминания. По словам Грейс Эллисон, «Венеция и Рим оставили памятники уникальной красоты; Австрия—железную дорогу; Турция оставила после себя разруху и мечети».
В середине XIX века Балканы , наконец действительно ставшие «балканскими», походили на копию или даже на карикатуру Западной Европы. В облике балканских городов не было ничего оригинального, ничего особенного. Всё было заимствовано. Внешний и внутренний вид зданий , мастерских и офисов, а также стиль одежды горожан не имели своего характера, напротив они были выполнены в соответствии с модными тенденциями Парижа и Вены. Горожане стали увлекаться современными живописью и музыкой, подсмеивались над крестьянскими песнями и одеждой. Но, несмотря на это, жители Запада не воспринимали их как равных; балканцы оставались для них восточными «иными», хотя и потерявшими прежнюю привлекательность.
Цена модернизации, то есть европеизации, была высока : история, воплощённая в мечетях, минаретах, базарах, кладбищах, мостах, домах была уничтожена, в то время как новшества, заменившие прежние памятники «уродством модернизма», росли как грибы после дождя. Лихорадочное стремление строить новые здания и отказ от «страшного прошлого» не привели к новому счастливому объединению с Европой, но ознаменовали конец особой балканской истории. Потеряв свой прежний облик, балканские города потеряли и свою душу; а потеряв свою душу, они потеряли и свою историю. Картина была новой, но фальшивой. Западные путешественники быстро заметили, что новые города вымощены «добрыми намерениями и больше ничем». В балканских городах невозможно было увидеть ни одного красивого старого дома, ведь те, что остались со времен османской оккупации были разрушены, а новые являлись «экономной имитацией французских и английских зданий».
Балканы очень старались стать европейскими и современными и хотели , чтобы весь мир их воспринимал именно так. Поскольку Европу воспринимали как противоположность Турции, одарённую всевозможными положительными качествами, о Востоке судили , основываясь на его сходстве с Западом или отличии от него. В 1859 г. консул России в Боснии Гильфердинг А. Ф. на основе собранного им материала выпустил книгу «Босния, Герцеговина и Старая Сербия». В ней он приводит слова одного боснийского бега : «Я уже давно понял, что мы Босняки люди глупые, ничего не знаем и не понимаем, а что немцы и французы живут умно; так я от них перенял всё, что мог».
В новой архитектуре не было места мечетям и минаретам. Они, как и все другие произведения османской архитектуры , считались символом минувшей эпохи, и более того, признаком отсталости. После Второй мировой войны в южных республиках бывшей Югославии во имя «прогресса» уничтожили даже «кофейни ленивых», в которых некогда собирались турки. После проведения внешних преобразований можно было вполне обоснованно ожидать полной европеизации Балкан. Однако османское влияние оказалось весьма устойчивым в том, что касается предпочтений в еде, кофеен и привычек. Ещё больше сил было затрачено на при попытках очистить от османских примесей идеологическую сферу : убеждения, обычаи, взаимоотношения, систему ценностей. Люди никогда не отказывались от своих многолетних привычек просто так за один день.
Мэри Эдит Дархэм, британская путешественница и писательница в своей книге Through the Land of the Serb ( Через землю сербов) писала : «Хотя эта страна пятьсот лет была под властью турок, они не оставили в ней заметных следов. Грубо говоря, пятьсот лет они провели в стране как во временном лагере, как оккупационная армия. Что удивительно, так это спешка с которой были ликвидированы все явные моменты, связанные с ними, кроме пятна, которое осталось в душах людей и которое , к сожалению, уничтожить сложнее».
Во время гражданской войны в Югославии 1991-1995гг. продолжалось уничтожение памятников османского культурного наследия в Боснии и Герцеговине. В 1992г. в боснийском городе Фоча была взорвана мечеть Алладжа, построенная в 1550-1551гг., которая была одной из самой красивых мечетей в Боснии. Мечеть была образцом классического османского искусства. В 2014 году начались работы по ее восстановлению, которые продолжаются по сей день.
В 1993г. в Бане-Луке выли разрушены до основания практически все мечети города. В том числе мечеть Ферхад-паши, построенную в 1579г. Когда от мечетей остались одни руины, землю, на которой они стояли выровняли с помощью техники и заложили фундаменты новых зданий и дорог. Согласно комментария, данной одной студенткой из Баня Луки по поводу разрушения мечети Ферхад-паши, город теперь, когда его больше не закрывает минарет, виден намного лучше. Когда её спросили. Почему такая же судьба не постигла замок Кастель, ведь во времена Ферхад-паши его использовали как пороховой и пушечный склад, а во второй половине XVI века превратили в крепость, она ответила : «Крепость была построена на римском фундаменте, и мы уважаем их культуру. Ведь мы христиане, как и они».
Разрушение Старого моста в г. Мостар, этого уникального памятника культуры в 1993году, было равнозначно преднамеренному уничтожению символа мусульманского присутствия в Герцеговине и являлось варварской попыткой изменить идентичность города. Если некоторые наблюдатели прежних времён не признавали вклада мусульман в культуру Боснии и стирали османское прошлое , приписывая строительство моста другим цивилизациям, то хорватские войска пошли ещё дальше и уничтожили сам мост. Город был известен благодаря Старому мосту и его крепостям ; этот памятник османского культурного наследия являлся выражением его идентичности. До тех пор, пока Старый мост связывал берега Неретвы , Мостар был «мостарский». Целью тех, кто разрушил мост, был не только сам мост, они старались ликвидировать его символическую ценность и значение : их злой умысел заключался в том, чтобы разрушить важный памятник культуры Мостара и уничтожить возможность коммуникации между его жителями на двух берегах реки— боснийцами (мусульманами) на левом и хорватами (католиками) на правом.
Из всего сказанного выше видно, что на Балканах в процессе преобразований исчезло то качество, которым гордится современна Европа, считая его своей наибольшей добродетелью : терпимостью к различиям. Есть ещё один любопытный факт : в то время как Балканы стараются стать частью той Европы, какой она некогда была, Европа самоопределяется на основе отличия от Востока, включая Балканы, и утверждает, что сейчас она стала такой, какими были Балканы на протяжении столетий.
PS. В статье были приведены высказывания путешественников, сделанные ими в XIX и начале XX века. Ниже приведен фрагмент из книги Владислава Баяца «Хамам «Балкания», вышедшей в 2017г.
«Важной связкой между Востоком и Западом является современный писатель из Бейрута Амин Маалуф, который арабское происхождение смешал ( не спутал, не соединил, а ещё лучше — скрестил) с католицизмом своей семьи, арабский же алфавит с латинским. Все книги, большинство которых связано с арабской культурой, историей, цивилизацией и прежде всего с вопросами национального самоопределения, написаны им на французском, неродном языке. Маалуф прославился фразой, которой он объяснил и своё происхождение и своё окружение : «Для того, кто живёт в Ливане, важнейшей религией является сосуществование». Эту фразу он мог буквально применить и к Югославии Тито. Отсюда и его интерес к несуществующему государству. К сожалению, эти две страны, сколь разными они не были, уничтожили понятие сосуществования. Прежнее мирное сожительство людей различных вероисповеданий внутри общих границ они заменили употреблением наихудшего из возможных объединяющих инструментов— гражданской войной». Как тут не вспомнить слова русского историка Василия Ключевского : «История не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков».
В статье были использованы материалы из книги Божидара Езерника «Дикая Европа». Издательство «Лингвистика», Москва. 2017г. и Владислава Баяца «Хамам «Балкания». Издательство Лимбус Пресс. Санкт-Петербург. 2017г.
