Ещё один взгляд на Белград
Города бывают похожи на людей — все зависит от настроения. Париж бросается в объятия первый раз, а затем подчеркнуто холоден и даже несколько высокомерен, как генерал в отставке. Москва подчас напоминает суетливую торговку, которой не занимать денег, но занимать культуры и уважения. А Белград — он как тот самый породистый с бакенбардами ухажер, каждую весну проживающий свою последнюю молодость.
Белград никого не впускает с первого раза — это вам не Нью-Йорк «Ya Welcome!» — здесь нужно пообвыкнуть, присмотреться и принюхаться. Последнее немаловажно — в Сербии воздух пахнет абсолютно по-особому. Это чувствуется с первых минут прилета — если это зимой, то влажный воздух пропитан пьянящими запахами древесного угля, которым топят печки в сельской местности, но тянет так, что пахнет и в городе. А летом — со сремских полей доносится благоухание тысячи цветов, особенно сильно оно на рассвете.
Белград просыпается рано, но по ночам не спит. Огромный диск солнца по весне восходит над Дунаем таким образом, что если ехать из аэропорта в столицу, может показаться, что въезжаешь в город солнца. Чтобы понравиться Белграду, нужно быть терпеливым. Не гнаться поскорее выведать все городские тайны, а вовсе никуда не торопиться. Только в неспешности познания красоты вам может открыть свое сердце этот город. Главное сербское слово, которое приходится часто слышать, прилетая из Москвы — «полако» (серб., «медленно»). В нем и обволакивающая мелодичность Белграда, и сербская основательность, не терпящая суеты, и неповторимый югославский стиль жизни с обязательными перерывами на кофе и размеренные, от того еще более вкусные, поздние обеды.
В отличие от многих других мегаполисов, к еде здесь относятся более чем серьезно. В сербской кухне скрывается первый ключ к осознанию этой дивной страны и ее столицы — свежайшее круглый год мясо, приготовленное тысячью разных способов, (белградцы, даром что на Дунае, не сильно уважают рыбу, к хорошо приготовленному мясу, напротив, относятся со всем почтением), как правило, молодое вино (скорее белое, чем красное, ибо местный климат благоволит светлым сортам винограда) и, конечно, музыка. Какой же сербский обед может обойтись без песен?! На этот счет практически в каждом уважающем себя ресторане имеется собственный ансамбль, состоящий, как правило, из аккордеона, скрипки, виолончели и трубы. Количество и тип труб могут варьироваться. Однажды мне пришлось быть свидетелем появления оркестра трубачей, превышающего 20 человек. Это было на Старый новый год, который сербы с гордостью именуют Сербским и отмечают так, что сам Новый год оказывается лишь скромной прелюдией к празднествам в ночь на 14 января, когда шумит и гуляет вся страна. Способ заработка трубачей, кроме обычного, в ту ночь состоял в том, что музыканты подходили с разных сторон к каждому гостю и играли до тех пор, пока несчастный им не заплатит. Но это, скорее, исключение. После завершения трапезы вас ждет непременная белградская ночная жизнь, вернее, «ночни живот» — сербское слово в нашем контексте гораздо более точно отражает суть происходящего.
Вы знаете, какой город на протяжении последних нескольких лет два раза подряд признавался мировой столицей ночной жизни? Не удивляйтесь, это Белград. Конкуренцию ему составляет только Будапешт, но там живут венгры. Клубы на любой вкус и цвет расположены не только в старой части города, но и на берегах Савы и Дуная. То, что у нас называется невыговариваемым словом «дебаркадер», здесь красиво именуют «сплавами». И опять все понятно.
Лучшее время года в Белграде длиться с середины марта по середину ноября. По нашим представлениям, это можно назвать летом, потому что +15 в конце марта и +20 в начале ноября — что это, если не лето?! Но из всего этого теплого карнавала дней, я бы все-таки выбрал апрель. Не только потому, что в этот месяц я приезжаю надолго в Белград — здесь даже один из местных шлягеров так называется «Апрель в Белграде». В этом месяце окончательно открываются летние площадки многочисленных белградских «кафан» и тут можно стать свидетелем настоящего белградского променада…
Как мы уже говорили, жизнь в городе, как и во всей Европе, начинается довольно рано. Располагающийся в самом центре города культовый отель «Москва» открывает свои стеклянные стены и в него начинают стекаться местные жители. Часто останавливаясь здесь, за завтраком я успел немного изучить их привычки и манеры. Поверьте, они того стоят! Как правило, уже в возрасте пожилые белградцы чаще мужского пола с утренней газетой идут сюда на чашку кофе и встречу со старыми приятелями. За разговорами они могут просидеть здесь несколько часов, заказывая при этом только кофе и, в крайнем случае, маленькое пирожное. Но это нужно видеть. Их мимику, их жесты, их опрятные, хоть и не новые костюмы, 10 лет назад подобранные с безупречным вкусом.
Неподалеку от этого места располагается знаменитая богемная Скадарска улица. Здесь жизнь кипит круглые сутки. Однажды, зайдя с московскими гостями-жаворонками сюда на чашку кофе, за бокалом вина в девятом часу утра мы ошарашенно смотрели на степенно вышагивающую по булыжникам Скадарлии невероятно элегантную пару, достойную подробного описания. Стройный высокий господин явно почтенного возраста несколько за 80 с тростью в коричневых сияющих туфлях, светло-коричневом костюме с белой сорочкой, темным галстуком и алой розой вместо бутоньерки под руку (как только можно выгуливать свою юную поклонницу) вел даму более чем вдвое его моложе в бежево-пестром платье в огромных очках-хамелеонах и на нестерпимо высоких (как для булыжника) каблуках. В силу последнего обстоятельства процессия двигалась особенно медленно, но здесь так и принято («полако»). И в этом нет ничего удивительного — в Белграде так живут.
Пожилые сербы еще застали здесь русских эмигрантов. Более того, многих из них в детстве учили бежавшие от большевиков русские интеллигенты. В отличие от Парижа, куда эмигрировали, в первую очередь, те, кто обладал, кроме титулов, еще и деньгами, военная и научная интеллигенция осела в Сербии. Здесь жил и был похоронен барон Врангель, а с ним и весь белоэмигрантский Генштаб. Здесь в городке Сремски Карловцы Русская Православная Церковь проводила свой Собор, на котором возникла РПЦ за рубежом. Здесь дожидался Красную армию в 1944-м киевский монархист Василий Шульгин. Многие здания в Белграде построены по проектам русских архитекторов. А объединитель Югославии король Александр Карагеоргиевич за два года до своей смерти построил для наших эмигрантов красивое здание «Русского дома». Но, что самое интересное, Балканы за последние 100 лет становились прибежищем для русских не только после Революции. Уже в 2000-х сюда потянулись, по разным причинам, некоторые наши соотечественники. Красноярский бизнесмен Анатолий Быков даже какое-то время имел паспорт только что появившейся тогда республики Черногория, в которой уже 10 лет живет опальный журналист и бывший постпред президента в Хакасии Вениамин Стрига, не поладивший в свое время с Олегом Дерипаской. А отдельные лидеры русского национализма даже избрали Сербию местом своей жизни.
Мое знакомство с влюбившим меня городом началось с туманной рождественской ночи 2008 года, когда наш, задержавшийся по погодным условиям более чем на 6 часов из Москвы, самолет с доселе непонятными мне смуглыми людьми приземлился в белградском аэропорту «Сурчин». Помню только, что за несколько минут до посадки, мелькнула мысль, что, наверное, где-то здесь, на этой высоте менее 10 лет назад летали НАТОвские бомбы и ракеты. В Белграде памятниками той войны стояли разбомбленные здания Генерального штаба и государственной безопасности Югославии. Правда, один из них уже закрывает огромная реклама какого-то немецкого банка. Жизнь идет вперед.
Но возвращаясь к рождественскому Белграду, надо признать, что это невероятно кинематографический город. Сама природа здесь создает такие погодные условия, которые заставили бы плакать Феллини. Напротив филологического факультета Белградского университета находится Студентски трг (Студенческая площадь) с парком, в котором стоят памятники великим писателям и деятелям искусства. Сам парк считается очень романтическим местом. Однажды, когда я поздно ночью возвращался с очередного веселого ужина с моими приятелями, парк будто ожил — в очень густом, как молоко, подсвеченном низко посаженными фонарями тумане просматривались черты качающихся на ветру деревьев и монументов, а освещаемый спереди памятник сербскому поэту в плаще со спины вдруг неожиданно напомнил Ильича с его вечно указывающей куда-то рукой. За этот кадр итальянские классики кинематографа могли бы простить многое. Впрочем, как и за еще один.
На Рождественскую службу белградцы, проживающие в центре города, идут в Соборную церковь. Ставят свечи в специальные, засыпанные песком, ниши (здесь в церквях нет подсвечников), молятся, целуют иконы и идут в ближайшие кафаны славить Его Рождение. В последнюю бесснежную зиму чудесный снегопад случился именно в ночь перед Рождеством — ровно в полночь на головы прихожан падал крупный-крупный мокрый снег, который хотелось ловить ртом. Из кафе и ресторанов выходили гости, чтобы посмотреть на рождественские салюты и им в бокалы с глинтвейном или рюмки с ракией падали эти прекрасные снежные хлопья. Как символ соприкосновения с Божественным.
Белград — это как путешествие во времени, притом в хорошее время. Когда Югославия была богатой, кабинеты большими, люди счастливыми, а мы — молодыми.
