Футбольные войны
Во второй половине прошлого столетия футбольное поле часто становилось полем битвы. На нём мерились силами не сборные и их игроки, а страны и политики.
В послевоенной Европе у СССР не было союзника вернее, чем Югославия. Сталин считал Тито чуть ли не своим «первым оруженосцем» и даже закрывал глаза на то, что неуёмный Иосип Броз постоянно пытался увеличить территорию СФРЮ за счёт соседних Италии и Австрии. Но в 1948 году терпению вождя народов пришёл конец. Сначала Георгий Димитров, не посоветовавшись с Москвой, предложил создать Балканскую Федерацию, куда бы вошли Венгрия, Румыния, Чехословакия и даже Польша. А 19 января 1948-го Тито направил Энверу Ходже телеграмму с предложением предоставить ему в Албании базу для югославской дивизии. Иосиф Виссарионович, опять же, не был предварительно проинформирован.
И если лидер болгарских коммунистов отправился на срочное совещание в столицу СССР без разговоров, то Тито к «другу Сталину» не поехал, сославшись на плохое самочувствие. Более того, он негативно отреагировал на все замечания и предложения «старшего брата». В итоге два диктатора обменялись довольно резкими письмами, после чего все советские военные советники и специалисты были отозваны на родину, а фамилия маршала стала появляться на страницах наших газет лишь с «довеском»: «фашиствующая клика Тито-Ранковича».
Политическое противостояние продолжалось до самой смерти Сталина. Югославские футболисты перестали получать приглашения на турниры в Восточной Европе, клубы «соцлагеря» отказывались ехать в Югославию, отменяя все ранние договорённости. Но в 1952-м грянули Олимпийские игры в Хельсинки, и место встречи, как говорится, было отменить уже нельзя. То, что спорт и политика идут бок о бок, стало ясно сразу же. Впервые в истории олимпийского движения знамёна стран-участниц развевались в двух разных олимпийских деревнях: CCCР и его восточноевропейские соседи их подняли в Кяпюле, а все остальные, включая Югославию, — в Отаниеми.
Предстоящую встречу сборных СССР и Югославии окрестили матчем высокого политического риска. Наших спортсменов, в основном звёзд ЦДКА, сербы называли «экипом поручника» (командой лейтенантов). В их сыгранности, упорстве и мастерстве ни одна сторона не сомневалась. Югославская сборная же состояла из лучших игроков «Хайдука», «Црвене Звезды», «Динамо» и «Партизана» — «великой четвёрки» СФРЮ. Силы были приблизительно равны, но политическое давление на советских игроков было неизмеримо больше.
Нельзя сказать, что югославы не чувствовали на себе «пристальный взгляд Тито». Но никому и в голову не приходило, что за проигрыш на Олимпиаде можно угодить в лагерь на Голый остров. А вот призрак ГУЛАГа следовал за нашими ребятами по пятам, причём шутки на эту тему были для балканской прессы того времени обычным делом. Сборная Югославия ехала в Хельсинки в прекрасном настроении как на большой спортивный праздник. В Гамбурге, к восторгу окружающих, они провели тренировку прямо на перроне, а некоторые западные корреспонденты называли югославов самой улыбающейся командой.
В Финляндии в первом туре наша команда получила куда более серьёзного противника: со счётом 2:1 мы победили Болгарию, а югославы обыграли сборную Индии (10:1). Ничья в первом раунде привела к самому тяжёлому для всех варианту – матчу СССР-СФРЮ. Советская сторона воздерживалась от каких-либо комментариев. Оба противника были друг для друга тёмными лошадками — не удивительно, что напряжение росло. По всей Югославии начались митинги поддержки родной сборной, так что о футболе без политики можно было забыть окончательно.
Первая встреча на стадионе Тампере состоялась 20 июля. На трибунах собралось 16 тысяч зрителей. Югославские болельщики прильнули к радиоприёмникам. Начало матча подтвердило, что на поле вышли две очень сильные, достойные друг друга команды. Но на 29-й минуте мы пропустили обидный мяч, посланный в ворота легендой югославского футбола – Райко Митичем (это его имя сегодня носит белградский стадион клуба «Црвена Звезда», он же Маракана.) Нашу команду словно подменили. На перерыв мы ушли, проигрывая 3:0. В самом начале второго периода счёт уже был 4:0. Капитан сборной Всеволод Бобров отыграл один мяч, но через две минуты на табло вновь загорелись неутешительные цифры 5:1. До конца встречи оставалось всего 15 минут. И тут произошло невероятное. Откуда взялись силы у команды, состоявшей из травмированных и измученных физически и морально игроков-ветеранов, непонятно. Но они сделали невозможное: Василий Трофимов, Александр Петров и всё тот же Всеволод Бобров забили ещё четыре гола! Ничья 5:5.
Но радоваться было рано. По правилам, чтобы выйти в следующий тур, команды должны были встретиться ещё раз. Новый матч состоялся через день. Наш тренер Борис Аркадьев настаивал на отказе от тренировок. Но куда там! Вдобавок к физическим нагрузкам советские игроки попали под жестокий прессинг прибывших в Тампере партийных функционеров. К началу встречи наши ребята морально были просто выжаты как лимон. Результат не заставил себя ждать: 3:1 в пользу противника. Автором единственного нашего гола, к тому же первого в том матче, был легендарный Всеволод Бобров.
Почти сразу после того, как прозвучал финальный свисток, югославские болельщики услышали, как первый подбежавший к комментатору игрок буквально прокричал на всю страну: «Мы победили сталинскую Россию!» Больше того, когда сборная Югославии покидала поле, почти весь стадион начал скандировать: «Тито! Тито!» Маршалу полетела телеграмма: «Мы боролись и победили благодаря вашей поддержке и поддержке всего нашего народа!»
На улицах городов и сёл Югославии начались народные гулянья, а уже вечером мальчишки распевали: «Staljin sada suze roni, sve u Sibir redom goni» (Сталин сейчас плачет и всех подряд гонит в Сибирь). Победу в Тампере газеты преподносили чуть ли не как главное доказательство того, что модель социалистического государства, предложенная Тито, правильнее сталинской. Комментарии западной прессы были ещё более хлёсткими.
В финале, кстати, Югославия проиграла Венгрии (2:0). Но даже второе место на Олимпиаде не могло затмить эйфорию 22 июля. Серебро югославские футболисты увезли и из Мельбурна в 1956 году, проиграв в финале не кому-нибудь, а СССР. Между прочим, в воротах нашей сборной тогда первый раз стоял лучший вратарь ХХ века Лев Яшин.
Но вернёмся в июль 1952 года. После поражения наших футболистов тут же отправили домой. Многие опасались, что повезут прямиком в лагеря, не дав попрощаться с близкими. К счастью, на Финляндском вокзале обошлось без конвоя с собаками. Но «избиение младенцев» было ещё впереди. Восемнадцатого августа расформировали лучшую команду страны – ЦДКА. Историки футбола до сих пор считают, что то решение аукается нашей сборной и сегодня: убрали не просто команду, уничтожили драгоценное наследие тренера Бориса Аркадьева. Сентябрьский приказ № 808 был чудовищно несправедлив ко всем игрокам. Их обвинили «в безответственном поведении», «грубом нарушении указаний», нерешительности и даже трусости. У пятерых отобрали звания мастеров и заслуженных мастеров спорта, двоих дисквалифицировали на год. Хорошо, что не расстреляли?..
Вера Соколова
