Интервью Эмира Кустурицы во время его путешествия по Волге
Замечательный сербский режиссер Эмир Кустурица, лауреат всех мыслимых и немыслимых кинонаград, корифей, вдохновение сейчас ищет не в Европе. Недавно он снял замечательную серию про Кубу и вернулся со съемок у Хосе Мухики в Уругвае. А душой отдыхает, конечно же, у себя, на стыке Сербии и Боснии, на Дунае и Дрине, но еще и в России. Сейчас он путешествует по Волге: Плес, Нижний Новгород, Казань. «Вести в субботу» встретились с Кустурицей в Костроме.
В тот день по Волге гулял сильный ветер, брызги слепили глаза, но никаким брызгам не затмить его, Ипатьевский монастырь. Для России и Европы это место совершенно знаковое, от которого даже и славян, но незваных, подальше уводил Иван Сусанин. В Костроме ему поставлен памятник.
Когда перешвартовываемся, Кустурица очень ловко бросает веревку встречающему костромичу. Кажется, он краем глаза следит, насколько мы впечатлены этим его умением. Мы, в свою очередь, выхватываем глазом и его рукав. Там — шеврон войск противовоздушной обороны еще общей Югославии.
— Эмир, можно глупый вопрос задам?
— Можно и глупый
— Вы все-таки кто: серб, босниец, босняк, югослав?
— Серб. Я даже сдавал ДНК на анализ. У меня 12% кельтских генов, 7% — пиренейских — наверное, еврейских — и более 80% — восточноевропейских, балканских.
— И получился серб.
— Я всегда был сербом. Есть то, что определяет национальность, — это язык.
Русский язык для него — язык великих авторов. Вот и костромичи — сразу о них, о писателях и драматургах. Экскурсовод Артем только успел представиться, а туда же.
Их и ведут по набережной, Кустурицу и его жену Майю. А я, услышав об Островском, ловлю ассоциации.
Основанный на «Бесприданнице» Островского фильм Эльдара Рязанова «Жестокий романс» снимался как раз в Костроме. А еще в соседнем Ярославле. А ведь именно отсюда, с Верхнего Поволжья, звали на царство Романовых. И как раз здесь Николай II был в год 300-летия династии, чтобы в том числе присутствовать при закладке основания в памятник в честь юбилея.
— В Костроме стоит памятник Ленину. Но постамент от этого памятника — это постамент, открытый Николаем II для памятника в честь 300-летия рода Романовых. Если изучать русскую историю, то в ней столько наслоений! Я прочел, что вы хотите фильм снимать про Россию. Обычно у иностранцев так: провел в России день — пишешь книгу, провел неделю — может быть, статью, провел месяц — либо остаешься, либо никогда не вспоминаешь. А тут целый фильм. Что может быть в фильме о России?
— Это большой вопрос, что такое фильм и что такое Россия, как это можно соединить в одно целое. Россия — страна, которая руководствуется принципами либерального капитализма, несмотря на то что Достоевский сказал: «Если ты русский, ты не можешь быть либералом», — говорит Кустурица. — Что касается меня, я прохожу такой жизненный период, в котором верю, что нравственные дилеммы конца XIX, времени творчества Достоевского, очень легко применить к Азии. В Китае и других странах сегодня можно задавать вопросы, которые когда-то задавал Мышкин. Потому что перемены, которые капитализм туда принес, — как раз те, что были здесь сто лет тому назад. Думаю, что Россия осталась в плену своей идеи сравнивать себя с Западом. Иногда к счастью, иногда к сожалению Россия переусердствует в своей потребности быть Западом. Вот и российские аристократы сначала заговаривали по-французски, а потом по-русски, о чем еще Толстой писал.
— Я хотел к Европе и Азии вернуться. Мне не очень нравится называть Россию «евразийской» или даже «евроазиатской» державой. Мне нравится название «европейско-тихоокеанская держава», потому что Россия — все-таки Европа.
— Россия всегда была Европой. Мне это немного напоминает комплекс сербов, когда они постоянно выставляют плакаты: «Сербия — это мир». Это даже не надо произносить. Очень сложно доказать, что Тюмень — в Европе. Но когда приезжаешь в Тюмень, видишь, что это город, созданный по европейским правилам. То, что отличает Россию и почему я люблю ее, — это то, что все модели социального поведения на Западе — продукт Католической Церкви. Она сформировала и либеральный капитализм, и левую ориентацию.
— Кстати, да. Хотя в известной степени это одно и то же. Многие западные либералы — латентные социалисты.
— Да, это так, они — латентные, скрытые, социалисты. Но то, что в России хорошо и что мне в ней нравится, — это то, что Россия пять столетий защищала себя через культуру. И эта культура спасла Россию от исчезновения. В какой степени она – Европа. Возможно ли сделать Европу до Владивостока, до Урала?
— До Лиссабона!
— Или с другой стороны до Донбасса или до Лиссабона? Я считаю, что возможно. И поэтому Россия может быть и Евразией.
Костромская история – политическая. Тот самый Ипатьевский монастырь.
«На Западе архитектура монастырей никогда не выражала такую гуманность, — признается Кустуриуа. — Никогда у них так не было. У вас в России это все в одном».
Отсюда на излете Смутного времени в начале XVII века был зван на царство Михаил Романов. Кстати, весьма демократично зван — тогдашним русским парламентом, Земским собором. Но история монастыря древнее. Основан он был таким же, как потом будет купец Минин, татарином, который перебрался из Орды еще к Ивану Калите. От того мурзы — род Годуновых.
Вот она, многослойная российская история. Здесь же обращаю внимание Кустурицы: хорошо как соединили, да? Марша Василевский — внутри Ипатьевского монастыря висит мемориальная табличка — окончил полный курс Костромской семинарии, оказывается.
До этого еще на корабле.
«Россия отличается от нас, потому что в ней всегда был порядок. Мне кажется, что у вас порядок пошатнулся в эти восемь лет правления Ельцина. Но у вас был порядок и во время царей», — говорит Кустурица.
— Генеральные секретари, да.
— И во время генеральных секретарей. Сербия веками боролась, чтобы восстановить порядок.
Там у себя, на стыке Сербии и Боснии и Герцоговины, Кустурица делает большое дело: в июле — его новый «Большой» фестиваль, который, к счастью, есть кому поддержать (нашей «Газпромнефти»), фестиваль, на котором молодых талантливых ребят с Балкан и, конечно же, из России пестуют наши самые признанные таланты. Но вообще, наверное, надо оказаться в компании именно Кустурицы, чтобы осознать всю беспрерывность влияния России, которая, как ни крути, а себя из раза в раз воспроизводит. Но где воспроизводит? В Европе? По Кустурице, от Европы уже мало что осталось.
«Сегодня центр Европы, к сожалению, находится в Вашингтоне. И этот центр не дает России стать частью Европы от Урала до Португалии», — считает режиссер.
— Значит, мы договорились, что это не Дрина, а Волга.
— Дрина зеленая и намного меньше.
— Хотя мне кажется, что все-таки есть место, где Волга впадает в Дунай или Дрину. Ну, явно должно быть. Я все-таки вернусь к вопросу о том, что такое Россия? Вы приезжаете в Россию, отдыхаете здесь. Что отдых здесь добавляет вашей душе?
— Существуют две теории: одна, что сербы пришли из Сибири, а вторая — о том, что они были «сервы» — рабы. Если посмотреть основу нашего языка, духовность, которую сохранили вопреки Европе и всем католическим рецептам, я считаю, что мы близки, поэтому Россия меня притягивает как иррациональный магнит. Если я начинаю себя вести по законам центрифуги, она меня притягивает центростремительными силами, и меня снова выбрасывает сюда.
— Хороший образ. Красиво. Пойдем смотреть костромскую центрифугу?
— Пойдем!
Мы и пошли. Но мы-то просто смотрели. И еще снимали этот сюжет. А Кустурица отдыхал душой и думал о новом фильме.
