Русская церковь или Последний бой Вронского.
От монастыря Святого Романа до Горнего Адровца около 20 км. Это типично сельская дорога, которой далеко до автобанов. Да и особых достопримечательностей по сторонам не наблюдается — всё больше нивы и крестьянские дворы. Правда, можно сделать небольшой крюк и завернуть в монастырь Покрова Пресвятой Богородицы недалеко от Джюниса. Возможно, когда-нибудь так и поступим, но эту поездку мы посвятили Николаю Раевскому. Поэтому, поклонившись его сердцу на подворье монастыря, отправились прямо к Русской церкви — на то самое место, где почти сто сорок два года назад отважный русский полковник был смертельно ранен в бою с турками.
Кто же такой Николай Николаевич Раевский? Внук героя Отечественной войны 1812 года и сын основавшего Новороссийск лицейского друга Пушкина родился в Керчи в 1839 году. Представителю прославленной военной династии офицерские погоны были просто предначертаны. Но его талант и интересы выходили далеко за пределы уставов и вопросов боевого искусства.
Ещё будучи двадцатилетним студентом-математиком в Московском университете, Николай начал печататься в газете «День». Издававший её Иван Аксаков писал о нём протоиерею русской посольской церкви в Вене: «Самые лучшие корреспонденции в моей газете… Парень дельный, и перо у него живо и искренно». А в шестидесятые годы XIX века Раевский основал Туркестанский Отдел Общества для содействия Русской промышленности и торговле и написал несколько серьёзных трудов о разведении хлопка.
И всё же главным в его жизни стала военная служба. Николай Николаевич поступил в лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк и стал довольно быстро продвигаться по службе. Потом перевёлся в 7-й Туркестанский линейный батальон, чтобы принять участие в экспедиции против шахрисябзских беков, и отличился под Китабом. В июле 1876 года Николай Николаевич окончательно вышел в отставку, но не ради мирной светской жизни, а чтобы присоединиться к нескольким тысячам русских добровольцев, отправившимся в Сербию под начало генерала Михаила Григорьевича Черняева.
(Главный штаб в Алексинце: генерал Черняев сидит в центре, Н. Раевский — стоит второй слева.)
Больше трёх тысяч русских офицеров приняло участие в Первой сербско-турецкой войне. Не имея возможности выступить под флагом Российской Империи, они оставляли карьеру и покидали родину, не считая для себя возможным стоять в стороне, пока льётся кровь близкого им по духу народа. Славянофил Николай Раевский присоединился к сербской армии без всяких сомнений и получил под командование отдельный отряд.
Судьба отпустила ему на этой войне всего двенадцать дней жизни. Но он успел наголову разбить правый фланг турецкой армии в бою под Алексинцем 12 августа 1876 года. Однако, двадцатого числа османы предприняли контрнаступление с целью обойти Алексинац и Делиград с тыла. Не имея достаточно сил, чтобы противостоять в несколько раз превосходящему его по численности противнику, генерал Черняев отправил к Горнему Адровцу батарею полковника Раевского с заданием продержаться несколько часов, пока будут перегруппировываться основные силы. А через три часа он получил донесение поручика Шамановича: «Имею честь известить вас, что полковник Раевский только что погиб возле моей батареи от неприятельской пушечной шрапнели. Его саблю, кошелёк с деньгами и карманную записную книжку я взял на хранение до дальнейшего приказания….».
Николай Раевский был похоронен в монастыре Святого Романа. Согласно дневнику доктора Владана Джорджевича, полковник за несколько минут до роковой шрапнели сказал, что если ему суждено погибнуть, он хотел бы остаться в сербской земле, а вот сердце просил отправить в Россию. Но всё произошло ровно наоборот. По просьбе матери полковника, его тело эксгумировали и 1 сентября 1876 года доставили в Белград, откуда перевезли на родину, в родовой склеп в имении Разумовка (ныне село в Кировоградской области Украины). На подворье монастыря же навечно упокоилось его сердце.
(Перенос тела Раевского и его могила в Разумовке. Фотографии из интернета).
Известие о гибели Раевского и других русских добровольцев взволновало российское общество. Лев Николаевич Толстой, который к тому времени уже несколько лет работал над романом «Анна Каренина», писал в ноябре 1876- го: «Был я на днях в Москве только затем, чтобы узнать новости о войне. Всё это очень волнует меня…» Весной следующего года он начал писать последнюю часть своей знаменитой книги. Именно тогда Алексей Вронский и получил основные черты погибшего полковника, а в финале был «отправлен» автором в Сербию.
Известно, что у Вронского был ещё один прототип — Алексей Константинович Толстой. Но для сербов он как бы и не существует. Для них Вронский — это Раевский. Имя литературного графа упоминается даже на могильной плите Свето-Романовского монастыря. Русскую церковь, построенную на месте гибели полковника, называют «церковью Вронского» или «церковью любви». Правда и вымысел так тесно переплелись в сознании сербов, что от местных жителей можно, например, услышать такое: «Нужно поставить памятник Карениной и Раевскому рядом с церковью. Поставили же итальянцы памятник Ромео и Джульетте, а они всего лишь ВЫМЫШЛЕННЫЕ ПЕРСОНАЖИ, а Анна и Николай НА САМОМ ДЕЛЕ ЖИЛИ И ЛЮБИЛИ ДРУГ ДРУГА.»
Первоначально на месте гибели Николая Николаевича был установлен небольшой памятный знак. Но сербская королева Наталия выкупила у владельца этот участок земли. На деньги, оставленные матерью Николая, Анной Мхайловной, в 1903 году была построена Русская церковь, в память об отважном полковнике и всех других погибших русских добровольцах, которых осталось в сербской земле больше тысячи человек. Вдоль ведущей к храму дорожки посадили специально привезённые из Разумовки саженцы липы. Они давно выросли и сейчас предстают во всей своей красе.
По изначальному замыслу, церковь была поделена на две части — русскую и сербскую. Эскизы для росписи выполнил Виктор Михайлович Васнецов, а воплотил их художник из Далмации сербского происхождения Д. Обренович. Деревянный иконостас расписал профессор Андрей Козилов.
На правой, «русской», стороне, представлена наша история с центральной композицией, посвящённой Крещению Руси. Прямо напротив, в «сербской» части, изображена коронация в Скопле царя Душана. Перед выходом — святые воины-защитники Руси и Сербии — князь Александр Невский и князь Лазарь, а над ним помещён портрет самого Николая Николаевича Раевского.
Но и современная история не отпускает это место. Внутри церкви можно увидеть стенд, где помещены фотографии жителей трёх окрестных сёл, погибших в Косово. На одной из её наружных стен находятся мемориальные плиты с именами крестьян, расстрелянных здесь во время Первой мировой войны болгарскими оккупантами. А недалеко от входа установлен памятный знак на средства Союза добровольцев Донбасса.
И я смею думать, друзья мои, что не так уж и значима связь Николая Раевского с Алексеем Вронским. Намного важнее другое: Николай Николаевич и после своей гибели продолжает объединять ЧЕТЫРЕ страны и ЧЕТЫРЕ народа, отношения между которыми, к сожалению,нельзя сейчас назвать простыми и радужными. РУССКИЙ полковник, чьи корни находятся на УКРАИНЕ, чьё сердце покоится в СЕРБИИ, и чей храм расписал художник из ХОРВАТИИ — нужны ли ещё какие-нибудь комментарии? Всех нас объединяет намного больше, чем отправляет по разные стороны баррикад.
И ещё одно. Путешествуя по сербскому югу, я в очередной раз увидела, насколько доброжелательны и приветливы местные жители по отношении к нам, гостям из России. Для них «дела давно минувших дней» не потеряли своей значимости, не потускнели за прошедшие десятилетия. И они по-прежнему благодарны всем русским добровольцам, считая нас их потомками, а, значит, людьми столь же благородными и близкими им. Да, они путают литературного героя с реальным человеком. Но когда разговор заходит о событиях 1876 года, возникает такое ощущение, что только вчера Николай Николаевич Раевский обедал под турецкими пулями и говорил доктору Владану Джорджевичу: «У меня три сердца: одно принадлежит России, второе — моей матери, а третье — Сербии…»
Вера Соколова.
