Остров Видо
«Остров Видо для наших грядущих, более счастливых поколений станет сербским Иерусалимом, местом паломничества благодарных потомков.»
Не знаю, как об этом писать. Но это именно тот случай, когда написать хочу, давно. Даже если никто не увидит и не прочитает.
Полгода назад я, будучи на Корфу, посещала маленький остров Видо и музей «Сербский Дом. Сербы на Корфу 1916-1918».
О красотах-пляжах Корфу написала, а о главном — нет. Хотя, думаю, это понятно: о простом и приятном говорить проще. О грустном, особенно, когда оно тебе близко, — трудно.
Здесь будут мои фотографии, с острова и из музея. Эмоции, как всегда. Пара-тройка роликов из сети.
Ещё я перевела пару глав из из книги «Паломничество на Корфу» (автор — Л.Сарамандич), эти выдержки я буду выделять цветом.
На долю маленькой страны Сербии и её народа выпало очень много страданий. Насколько хватает моего невеликого знания сербской истории, — от кровавой битвы на Косовом Поле в 1389 году, которую войска князя Лазаря проиграли, предпочтя царство небесное царству земному, после чего Сербия на пять веков легла под турецкое иго, — до натовских бомбардировок 1999 года и погромов в Косово и Метохии, продолжавшихся даже в 21 веке. Не говоря об иезуитском отъёме части Сербии…
Очень много бед, боли, скорби и слёз.
Здесь (как получится, сорри), — будет немного о печальном периоде из сербской истории, который называют «Сербы на Корфу», — о том, как в годы первой мировой войны сербская армия и правительство, дабы избежать позорной капитуляции, были вынуждены оставить страну и, перейдя Албанию, найти прибежище на нейтральном греческом острове Корфу.
Корфу – один из самых красивых средиземноморских островов — имеет для сербского народа особенное значение.
Те страдания, что люди испытали, проходя через горы Албании, и после — на Видо (маленький островок рядом с Корфу), — муки страшного голода, холода, смерть от истощения и болезней, разлука с любимыми, неизвестность, и снова смерть, смерть и смерть, — соизмеримы, наверно, с кругами ада.
У нас есть Пискарёвское кладбище, у них — остров Видо.
Музей «Сербский дом. Сербы на Корфу 1916-1918» расположен в центральной части старого города. Очень рекомендую неравнодушным там побывать. У входа всех встречает очень открытый и приветливый человек, серб. Спрашивает, на каком языке вы говорите. Потом в общих чертах рассказывает об истории сербского Корфу, об экспозиции. Вход свободный.
Напротив музея есть маленькая книжная лавка, там можно купить несколько книг на сербском и греческом языках.
История
«После поражения австро-венгерских войск в Церской и Колубарской битве в 1914 году первые девять месяцев военного 1915 года принесли Сербии затишье.
Шестого октября 1915 года началось совместное наступление немецких и австро-венгерских сил под командованием фельдмаршала Августа фон Макккензи. Героическая оборона Белграда от неприятеля, в несколько раз превосходящего защитников по силам, не принесла успеха. В ночь между 14 и 15 октября болгарские войска перешли границу и оккупировали южную часть страны. Сербские войска отступили к Косову Полю. Перед верховным командованием и правительством стоял выбор: подписание акта капитуляции или отступление в единственно возможном направлении – к Албании и Черногории. Не долго думая, капитуляция была признана худшим из двух зол.<…>
Начались приготовления к отступлению.
Данные о количестве войска, офицеров и гражданских лиц на Косовом Поле в тот исторический момент различаются. Некоторые источники говорят, что в конце ноября 1915 года их было 220 тысяч военных и 200 тысяч гражданских лиц.
Отступление началось 28 ноября 1915 года. Помимо войска и гражданских лиц, из Сербии должны были быть выведены все органы тогдашнего государственного управления. Король, члены правительства и парламента, министерства, суды и остальные государственные институты делили участь офицеров, солдат, новобранцев, школьников, женщин, детей.
По плану верховного командования отступление осуществлялось тремя колоннами. Две двигались параллельно через албанские горы, а третья колонна уходила через Черногорию. Средняя высота гор, через которые предстояло проходить, была около 1800 метров, и не было ни одного более-менее пригодного пути. Запасов провианта, с которым колонны двинулись в путь, должно было хватить на девять дней…
Холодная зима, голод, общее падение состояния духа людей, потрёпанных войной, которая длилась уже больше года<…> , Маршал Жозеф Жоффр, одно время возглавляющий силы Антанты, так описал это отступление:
«Отступление наших союзников Сербов, в тех обстоятельствах, в которых оно осуществлялось, по ужасам превосходит всё, что история до настоящего момента знала»
Пути отступления сербской армии через Черногорию и Албанию, 1915
«Письмо-обращение старого короля Петра к народу перед общим отступлением:
«Знаю, что все сербы готовы умереть за Отечество. Годы выбили у меня из рук оружие. Ваш избранный царь не имеет больше сил вести своё войско в бой — за жизнь и за смерть. Я лишь слабый старик, который ничего не может, кроме того как благословить вас, — всех вас, сербские воины, граждане, жёны и дети сербские.
Но вам в одном клянусь — если нам новые битвы принесут позор поражения, не переживу этой пропасти и вместе с отечеством умру и я».
«Збогом лето, jесени и зимо
Ми идемо, да се не вратимо»
(Прощайте, лето, осень и зима… Мы уходим, чтобы не вернуться…
Песня сербских солдат)
Но самым страшным для них были не голод и трудности пути, а то, что люди прощались со своей обычной жизнью: бросали свои дома, уходили от своих родных, уходили в неизвестность и не знали, вернутся ли когда-нибудь обратно.
Тоска по потерянной родине вылилась в печальную песню. Эта песня — некий своеобразный, неофициальный гимн Сербии.
У неё несколько вариантов, я приведу слова одного. А еще, спасибо пользователям ю-туба, нашла пару вариантов, которые можно послушать.
«Тамо делеко»
Тамо далеко, далеко од мора, Там, далеко, вдали от моря,
Тамо је село моје, тамо је Србија. Там — село моё, там моя Сербия
Тамо је село моје, тамо је Србија.
Тамо далеко, где цвета лимун жут, Там, далеко, где цветёт жёлтый лимон,
Тамо је српској војсци једини био пут. Туда сербскому войску была единственная дорога
Тамо је српској војсци једини био пут.
Тамо далеко где цвета бели крин, Там, далеко, где цветёт белая лилия,
Тамо су животе дали заједно отац и син. Там жизни отдали, вместе, — отец и сын
Тамо су животе дали заједно отац и син.
Тамо где тиха путује Морава,
Тамо ми икона оста, и моја крсна слава. Там моя икона осталась и моя святая слава *)
Тамо ми икона оста, и моја крсна слава.
Тамо где Тимок, поздравља Вељков град, Там, где Тимок приветствует Вельков град,
Тамо ми спалише цркву, у којој венчах се млад. Там спалили церковь, где я венчался, молодой
Тамо ми спалише цркву, у којој венчах се млад.
Без отаџбине, на Крфу живех ја, Без Родины, на Корфу я жил,
Али сам поносно клиц’о, живела Србија! Но гордо восклицал: «Да здравствует Сербия!»
Али сам поносно клиц’о, живела Србија!
*) Слава — древняя православная сербская традиция. Это (думаю, можно так сказать) именины святого, который покровительствует твоему роду. Как бы именины не человека, а семьи, фамилии. И отмечается, соответственно, всей семьёй. Это очень почитаемый праздник среди сербов. Можно не пойти на работу, но Слава- это святое.
«Где цвета лимун жут» — вот это как раз о Корфу.
После тяжкого перехода, те, кто уцелели, дошли до берега Адриатического моря.
Фотография очень плохо получилась. Но видно — на берегу стоят бесконечные колонны людей. Сербская армия днями безуспешно дожидается союзнических кораблей.
Изможденные люди глядят в море с надеждой на спасение.
«По достижении Адриатического берега страдания и муки народа и войска не прекратились. В Скадаре и Драче находилось более 185 тыс. человек, с нетерпением ожидающих помощи союзников, которая запаздывала.
На высоте в этот исторический момент оказался верховный комендант сербского войска, регент Александр Караджорджевич. /Второй сын старого короля Петра — любимый народный герой, умница и красавец-мужчина. Будущий король — «Царь-объединитель», — глава сначала Объединенного Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, а после – Королевства Югославии. Убит в результате нападения на него в Марселе в 1934 году, в возрасте 46-ти лет…./.
Несмотря на то, что он был серьёзно болен, он отверг предложение союзников, предлагающих ему отбыть на лечение в Бриндизи, в Италию. Остался со своим народом и войском. В Скадаре ему была сделана хирургическая операция.
Любыми способами он пытался добиться помощи союзников.
Его драматичное письмо, а точнее — отчаянная мольба, отправленное русскому царю Николаю-Второму возымело эффект. Русский ультиматум, выдвинутый Николаем-Вторым союзникам, гласил: «Если сербская армия не будет тотчас же эвакуирована из Албании, Россия разорвёт свои связи с Антантой и заключит сепаратный мир с Германией».
О значении, которое этот ультиматум имел для сербской истории, говорит и последняя воля Николы Пашича (тогдашнего председателя сербского правительства), провозглашенная им перед смертью в 1926 году, — все его денежные сбережения отдать на возведение памятника русскому царю Николаю-II.
Наконец, со стороны союзников были предприняты конкретные меры. Первых 12000 людей, в основном тяжелобольных солдат, эвакуировали в Бизерту, в Тунисском заливе, где находились союзнические госпитали. Между тем, сербское правительство настаивало, чтобы эвакуация в такие удаленные местности была прекращена, потому что они хотели, чтобы солдаты размещались как можно ближе к Сербии. Это требование было учтено союзниками и для обеспечения эвакуации 150-ти тыс. человек был избран остров Корфу. Пятого января 1916 года французское правительство приняло решение: элитные части французской армии должны оккупировать Корфу. Греция в тот момент была нейтральной страной, но такое решение было обосновано тем, что это единственный способ собрать, снабдить, оздоровить и по-новому организовать сербскую армию. «
«Тем не менее, большинство солдат, прежде чем быть эвакуированными из Албании, сначала ещё должны были пешком преодолеть путь от Драча до Валоны, что означало новые муки тяжелого перехода по болотистой местности между двумя албанскими заливами. Страданиям даже не предвиделось конца.
Наконец, 18 января 1916 года первый союзный корабль с сербами на борту ушёл в Гувию – залив севернее города Корфу. До 21 февраля 1916 года 43-мя союзными кораблями более 150-ти тыс. человек было эвакуировано на «остров спасения», так сербы прозвали остров Корфу.»
«Перевоз по морю и высадка на Корфу, 1916
С 18 января по 21 февраля 1916 года 43 союзнических транспортных корабля, в числе которых было 6 санитарных, перевозили сербскую армию и беженцев с албанского берега на остров Корфу – «остров спасения». В первую очередь перевозились тяжелобольные люди. В начале февраля эвакуировались по 12тыс. людей ежедневно. Сначала военные направлялись в Ипсос, а беженцы – в Галиполи.
На Корфу не были своевременно предприняты меры для приёма сербов. Не было достаточно пропитания, топлива, одежды, жилого оснащения. Восемь дней подряд шли обильные ледяные дожди. Без укрытия измождённые воины массово ежедневно умирали. Между тем – ни одной кражи, ни единой жалобы по поводу хотя бы одного сломанного дерева не поступило в адрес французской миссии от населения острова.
Военный министр, генерал Божидар Терзич в донесении от 22 декабря 1917 года уведомлял председателя правительства Николу Пашича, что на Корфу перевезено 151828 человек, а в Бизерт- 11214 человек»
Жители Корфу наблюдают за высадкой сербской армии в гавани Корфу. (Фото), январь 1916.
Население Корфу, конечно же, было обеспокоенно предстоящим прибытием на остров такого количества народа.
Однако очень быстро сербы, что называется, «завоевали сердца» корфинян. И главным образом тем, что они ни на минуту не переставали думать и мечтать о том дне, когда они смогут вернуться домой.
………………………………….
На маленький остров Видо из Старой гавани Корфу каждые полчаса ходит катерок. Заполнен сербскими туристами. Молодыми, средних лет, пожилыми. (Удивляются: «Рускиньа, жЕна? сАма?).
Молодые поначалу веселы, шутят. Седовласый мужчина декламирует своей спутнице «Тамо далеко» в варианте: «Тамо jе село моjе, Тамо jе льубав моjа».
Когда катер причаливает к Видо, уже никто не смеётся. Разрозненными группами и поодиночке поднимаются к мавзолею.
Пожилой серб из Белграда, не зная, что я знаю, говорит: «Ово jе свето место за сваког Срба». (Это место для каждого серба- святое)
Корфу — «остров спасения и надежды
Видо
«Здесь, в этом аду, словно сфокусированная, разыгрывалась вся трагедия нашей страны. Здесь, в предсмертном бреду и стенании, дрожали и трепетали тончайшие, болезненнейшие струны человеческой души. Здесь, со стонами и в бреду, в тоске по своему родному селу и дому, умирали один за другим все, кого страшная судьба бросила в это пекло» —
Доктор Владимир Станоевич,
руководитель сербского санитарного управления на острове Видо, 1916.
Первая встреча са «Острвом Спаса» вместо долгожданного спасения принесла кульминацию страданий <…>.
Следствием всего того, что людям до этого момента довелось испытать, было огромное количество смертельно больных, в основном из числа молодых рядовых. Они были направлены на Видо, тогда каменистый «змеиный остров», как его называли корфляне.
Для самых тяжелобольных пациентов, в числе которых больше всего было тех, кто пешком шёл от Драча до Валоны, первые импровизированные полевые госпитали соорудили французы.
Утренние врачебные сводки первых нескольких недель гласили: «Состояние больных на острове без изменений. Умерло и захоронено в морских водах столько-то и столько-то…».
Сохранились и записаны слова одного французского военного врача, адресованные смертельно больным юношам: «Поправляйтесь, сыновья сербские, вся Франция вас умоляет! Ваши матери и сёстры зажигают лампады на вашей родине и молятся за ваше здоровье. Ваши дети вас ждут…»
Фото. Французский врач осматривает сербского солдата – отца пятерых детей, после Албанского перехода
Вес 27 килограммов.
Глухие звуки ледяных дождей, которые днями напролёт соединяли в одно целое небо, больничные палатки, камни и море, сопровождали исход целого поколения. Первых несколько дней, когда страдания были наибольшими, не велось точного учёта жертвам. Более поздние сведения говорили о том, что ежедневно умирали несколько сот пациентов. Поначалу их хоронили в неглубоких каменных могилах на берегу острова.
Так образовалось первое кладбище на Видо, с 1200 захороненными солдатами. Когда на острове больше не было возможности хоронить, тела складывались в лодки военно-санитарного французского корабля «Святой Франциск Асизский», а из лодок – в глубины Ионического моря.
Владимир Станоевич, глав-врач Моравской больницы, в начале февраля получил указание со своим персоналом с помощью прочих санитарных служб срочно завершить реорганизацию санитарного управления на Видо.
Об обстоятельствах, в которых он оказался, он послал следующее донесение:
«По достижении берега, с первым же взглядом, брошенным чуть подальше пристани, приходишь в ужас от того мора, который хозяйствует на острове. На берегу видна груда человеческих тел, уложенных как дрова, одно на другое, в несколько рядов. Эта груда в высоту выше человеческого роста, а в длину – больше десяти метров. Сюда приносят и складывают трупы в течение целого дня, а утром должна прийти специальная французская похоронная лодка и перевезти их на крайний юг острова».
Страшный груз. Французские моряки круглосуточно перевозили умерших сербских солдат с Видо в Голубую могилу в течение января-февраля 1916 года.
Личные вещи сербских солдат
Богосав Чиркович, один из солдат, который прошёл через Видо, спустя много лет вспоминал картины тех лет, которые преследовали его всю жизнь:
«Опять мы где-то шли, после погрузились на итальянский корабль. После нас пересадили на французский корабль и опять мы плыли. Берегов не видно. Нет морю края. Обессиленный, больной, сломленный, я не мог понять, что вокруг происходит. Был сам – кожа и кости… После я узнал, что какие-то солдаты с того корабля высадились на Корфу, а мы – на Видо. Получили мы какие-то картонки и нас разместили в палатках… Это был госпиталь. По прошествии трёх недель я начал понемногу приходить в себя и меня переместили в другую палатку…
В те дни я видел такое, что буду до конца жизни носить с собой, как страшное воспоминание: солдаты каждый день умирали, а я видел, как их, мёртвых, кидают в лодки и куда-то везут… Эта страшная картина часто вспоминается мне, а я, как только услышу плеск моря, закатываю глаза, чтобы не видеть этого.
Боже, сколько их умирало!…
Те, кому удалось выздороветь, кто были вырваны из объятий смерти, назвали это место Голубая гробница. Точное число похороненных здесь никогда не было известно. Я видел, что многие из них были ещё безбородыми…
Не знаю, как долго я оставался на Видо, но знаю, что пришёл французский корабль и привез нам одежду. Сбросили мы старые наши лохмотья и побросали в костёр – он был огромным. <…> …
Погрузили нас на корабль. Солнце встает из воды и садится в воду… Не знаю, сколько мы были в пути, знаю, что город звался Бизерта. И только поле того, как ощутил себя на твердой земле, под тёплым солнцем, как только почувствовал свои мышцы и возвращающиеся силы, прошептал я: «Прощай, Голубая могила…»
В отсутствие качественного медицинского и технического оснащения, сербские санитарные службы обнаруживали на Видо удивительные способности к импровизации. Французы удивлялись находчивости сербского персонала. Каким-то образом сооружены были полевые больницы, кухни, очаги. В конце февраля казалось бы невидимый труд и жертвы принесли результаты – мор на Видо был остановлен…
Берег Видо с пристани
Там, где флаги, — сербский и греческий, — находится памятная плита,….
на которой на трёх языках (сербском, греческом и, по-моему, французском) написано:
» С этого места в 1916 году мёртвые сербские солдаты отправлялись в Голубую могилу.
Вечная слава нашим предкам, страдавшим за свободу!
Вечная благодарность благородному греческому народу!»
Мавзолей-склеп.
На острове оставалось очень много могил. Потом все останки были собраны. Те, которые можно было идентифицировать, поименовали и схоронили поименно в ячейках в мавзолее. Тех, кого нельзя было поименовать (мощи 1521 человек),- захоронены в двух бункерах, расположенных по бокам мавзолея.
Проект строительства мавзолея на Видо по многим причинам, а прежде всего – по финансовым, долго не был реализован. Мавзолей-склеп построен лишь в бытность премьером Милана Стоядиновича.
Проектировал мавзолей Николай Краснов – один из известнейших архитекторов своего времени. Надзор за строительством, которое длилось с 1936 по 1939 годы, осуществлял корфский инженер Иосиф Коен.
Надпись: мавзолей сербских солдат первой мировой войны.
Медаль в память об Албанском переходе.
Надпись над входом в мавзолей: Сербским героям — Югославия.
(вспомнила- «Югославия — страна, которой сначала не было, а потом не стало»)
Внутри мавзолея в 1940 году художником Лазарем Личиноски была создана мозаика «Албанская голгофа».
Албанской голгофой был назван мученический переход через зимние горы и болота Албании.
Кости солдат, которые были схоронены на Видо и на других военных кладбищах Корфу, чьи имена были известны, были перенесены в кассеты и сохранены в ячейках мавзолея.
Всего 1232 кассеты расположены в азбучном порядке.
Сюда приезжают потомки, поклониться своим прадедам.
Памятная медаль «Албанская споменица».
Постольку поскольку точного учета умерших на Видо не вёлось, оценки того, сколько тел положено в глубины Ионического моря, различны. На основании сохраненных рапортов, донесений и свидетельств – это не меньше пяти тысяч сербских солдат, похороненных таким способом.
Самой большой сербской братской могиле за пределами Сербии в те дни был поставлен и поэтический памятник.
Создал его в то время двадцатичетырёхлетний поэт-песенник Милутин Бойич. Сам сломлен переходом через Албанию, он наблюдал с Корфского берега, как лодки отвозят в пучину безжизненные молодые тела. Его песня «Плава гробница» остается и по сегодняшний день самым откровенным свидетельством трагедии сербской юности.
Лишь годом позднее его настигла судьба его поколения.
Умер и похоронен с большими почестями в 1917 году на сербском военном кладбище Зейтинлинк.
На памятной плите — слова из поэмы Милутина Бойича, «Плава гробница» («Голубая могила»), который за свои проникновенные стихи получил звание «Певец боли и гордости».
«Плава гробница»
«…Здесь, на дне,
где раковины охватывает усталый сон,
и мертвые водоросли покрываются илом,
здесь — могила храбрых,
здесь лежит брат рядом с братом —
— прометеи надежды, апостолы печали… »
слушать и смотреть
В преддверие второй мировой войны Любомир Давидович (Политик, на Корфу — министр просвещения…), предвидя новые беды, в газете «Истина» вернулся в двадцатидвухлетнее прошлое.
Описывал сцены, которые остались у него в памяти, когда он обходил Видо, 21 января 1916 года:
«В первые дни, в самые первые дни, больные лежали на земле, на свежей соломе. Обходили мы их всякий день. Страх голода был у них сильнее страха смерти. Голод косил их, когда шли через Албанию, боялись его и на Корфу. Карточки на хлеб были для них наибольшей драгоценностью. Брали его по тем карточкам, но не могли, боялись есть. Органы пищеварения у них отказали. Лечили их водой, в которой был проварен рис… И врачи, и санитары как за своими ухаживали за ними и заботились обо всех наших полумертвых детях.
И нервы у них были ни к черту. Как только услышат сербское слово, слёзы у них наворачиваются на глаза. Плачем вместе.
О, сколько слёз было пролито!
С ненадкусанным пайком в изголовье расстался один <солдат> со своей измученной душой. Мальчик-новобранец умер, думая о матери и своём домишке в Шумадии.
Лица тех наших мертвых детей походили на иконописные лики.
Они по праву могли считаться святыми, после всего, что им довелось пережить.
Вот только один случай. Была у одного солдата хлебная карточка. И он взял себе ещё одну — из кармана своего умершего друга. С двумя карточками мог получить два пайка. Он дополз он до своей койки, лёг и умер — голодный меж двух хлебов. Сотни, тысячи примеров мог бы еще привести. Достаточно!»
«Господи, достаточно! Пощади беженцев, скажи беде — хватит!». Милутин Бойич, Корфу 1916.
Каменный крест.
По окончании войны единодушным было желание увековечить память о страданиях на Видо. Первый памятник на острове, каменный крест, был открыт 17 мая 1922 года. Открывал его в присутствии скопления множества представителей сербского и греческого народа бывший регент, а теперь глава королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, сербский царь, Александр Караджорджевич. Памятник установлен от имени королевского флота королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, на нем высечены слова: «Бессмертным героям — королевский флот. 17 мая. 1922 года».
После посещения мавзолея, сербы поднимаются сюда. Стоят. Молятся. Думают. Перекрестившись, поворачиваются и медленно уходят.
Город Корфу практически не изменился с тех времен.
Когда девяносто пять лет назад они смотрели с берегов Видо на город, то видели то же самое, что и я, стоя на этом месте.
Очень много на этом островке зайцев. Они почти ручные. Крошечной сербской девочке одного удалось даже погладить.
А это какой-то младич, тоже протянул руку…
Дети
Много детей двинулось в путь вместе с сербским войском через Албанию. Чаще всего это были дети офицеров, которые опасались за их судьбу в оккупированной Сербии. Страдания самых младших путников были потрясающими.
Растко Петрович, будучи в то время шестнадцатилетним юношей, перешёл с сербским войском Албанию. Двадцать лет спустя он написал роман «День шестой». Отрывок из романа, в котором описываются страдания мальчика в колоне беженцев:
«Он снова мучился от голода. Желудок переваривал сам себя. За два часа он прошёл лишь один километр. Выглянуло солнце. И тогда вдали, между берегами он видел море…
Видел во сне пончики. Горячие пончики. Ничего кроме, только их. Ни тарелки, на которой они лежали. Один длинный, большой сон о горячих пончиках, о светлых, желтых, воздушных, окруженных ореолом, об их запахе, о страстном желании ощутить во рту их вкус… Заснул, не имея представления о времени и месте, где он находится. Поначалу он терял сознание. Терял сознание по нескольку раз в течение всего дня. В таком состоянии и засыпал. Ночь была холодной и холод его к утру привёл в сознание. И все это время видел во сне горячие пончики.
Сапоги его совсем развалились и врезались в ноги. Тогда он оторвал карманы с одежды и обернул ими стопы. Несмотря на то, что было невозможно стоять на ногах, на раненых ступнях, изнемогая, он последние три километра до Леша преодолел в воскресенье — с утра до вечера. Не замечал ни людей, ни местности, ни окружения, так как находился в полубреду. Одна мысль светила ему из-за завесы его постоянного кошмара: дойти до Леша, найти там что-нибудь съестное – что угодно, за двадцать динаров, которые он все ещё хранил. И тогда бы он снова шагал — наугад, на ощупь, поскальзываясь и падая, наталкиваясь на невидимые ему предметы, и на людей, падая на колени и ладони…»
По прибытии на Корфу дети были размещены в транзитные центры. Те, чьё здоровье было в наибольшей опасности, были переселены в английскую больницу в городе Корфу. После периода реабилитации более 4000 детей были перевезены на Корсику, чтобы продолжили учёбу. Для оставшихся же на Корфу сербских детей были сформированы начальная школа и гимназия.
Прописи.
«Ученик, Цетине, Карман»
Обратно, к Корфу. Дождь.
Жизнь целой части Сербии не прекращалась в изгнании. До 1918 года на Корфу выходила газета «Сербские новости»
«В мае 1916 года корфляне и корфлянки, плача, благословляли сербских солдат: «Кали ора, стратиоти сервико! Счастливого пути, сербские воины! Пусть Бог хранит вас, добрые сербы, и поможет вам, вашей армии, вернуться домой, к своим семьям, которые вас с таким нетерпением ждут. И сегодня, и всегда мы будем молить бога за вас, мы, такие же христиане как вы.»
Фото : Пересадка сербских солдат со шлюпок на большой транспортный корабль для дальнейшей переброски сербской армии.
Говино, 8 мая 1916, май 1916.
Оправившиеся на Корфу части сербской армии уходили на Солунский фронт.
«Но это уже другая история….»
sanjalica Источник
