«Тестераши» на дне
Многие истории грустны, а отходничьи — особенно. Чёрствый хлеб, убогое жильё вдали от семьи, непонятное будущее и ощущение того, что жизнь прошла, толком и не начавшись. Пожалуй, самая тяжёлая доля досталась пильщикам -«тестерашам».
В Сербии до сих пор бытует поговорка — чем южнее, тем печальнее. В тридцатые годы прошлого века, да и не только тогда, жители южной Сербии покидали свои дома, чтобы отправиться в Белград на пилку дров, дабы заработать на жизнь своего семейства. Интересно, что и в наши дни больше всего гастарбайтеров отправляется на заработки на более богатый север, а то и вовсе за границу, именно с сербского юга.
Но вернёмся в тридцатые годы. Жители Дорчола знали, что совсем рядом с ними, за высоким забором на Солунской улице, в заброшенной турецкой бане прописалось социальное дно, покрытое зловонным дымом самого плохого табака. Ни о каких удобствах речи не шло. В мрачных комнатах стояли простые доски, покрытые тощими подстилками, а на них сидело в ожидании долгожданной работы несколько дюжин сгорбленных, заросших до глаз неухоженных людей.
Местные жители обходили эти места стороной. Но были и не лишённые сострадания люди, которых судьбы «тестерашей» искренно интересовали. В противном случае, мы не прочли бы о них на страницах газет того времени, не увидели бы кадров документальной съёмки.
«…- У нас нет ни соли, ни хлеба. Снять приличное жильё не можем.
— А сколько вы платите за аренду?
– Двести динаров в месяц платят каждому.
— Кто у вас начальник?
Они пожали плечами и посмотрели друг на друга. Молодой пильщик прислонился к двери:
–Соломон. . .
— Сколько вас здесь?
– Двадцать, тридцать… Другие ушли, уже заработали.
Заработали, значит скопили от 1500 до 2000 динаров за пять или шесть месяцев работы.
— А сколько вы платите за аренду?
– Двести динаров в месяц платят каждому.
— Кто у вас начальник?
Они пожали плечами и посмотрели друг на друга. Молодой пильщик прислонился к двери:
–Соломон. . .
— Сколько вас здесь?
– Двадцать, тридцать… Другие ушли, уже заработали.
Заработали, значит скопили от 1500 до 2000 динаров за пять или шесть месяцев работы.
Беседа прерывается женщиной, кричавшей с улицы: «Есть ли дрова?», на что один из сбившейся толпы отвечает: «Есть. — Сколько ты хочешь?» «10 килограммов!» Он вскакивает, идёт среди сложенных в небольшом дворе брёвен и быстро кидает их в мешок. Три динара за десять килограммов. Доставка бесплатно.
Низкая дверь вела в другую комнату лачуги. Там прописалась «неколщина» — пильщики, кому никак не везёт с заказами. Спёртый воздух, вызывающий рвоту, сбивает с ног любого, кто осмеливается заглянуть сюда. Самый старый «тестераш» приехал из македонского Тетово и уже несколько месяцев сидит без работы. У этих людей ничего нет, и они не знают, как добраться домой без денег…»
Призренцы, горанцы или тетовцы… Здесь, в Белграде, они равны. В 1935 и 1936 годах древесина плохо продавалась. Два или три раза в окрестностях Аранджеловца выпадал снег, а на католическое и православное Рождество на стол подавали свежий салат. В январе и феврале температуры были весенними. Пильщики сидели без работы, лишь изредка выбираясь в город, чтобы услышать новости из родных мест. Возвращались ещё более согнутыми, почерневшими. А на ракию и гнилой табак всегда хватало. Сколько людских жизней унесла тогда тёплая погода, разве теперь узнаешь.
