«Зверье» югославских войн
Мифы войны – явление такого порядка, которое необходимо рассматривать как не только в перспективе – как живое, социальное, цивилизационное и т.д. явление, но и в ретроспективе – как циклично возобновляющийся эстетический феномен. Исследования последних лет показали, что одних только устоявшихся в методологии категорий, каковыми являются картина мира и набор норм – недостаточно. Нужно искать еще и дополнительные параметры, которые задействованы в формировании такой важной области социальной жизни как война. И в данном случае – это те условные символические изображения, которые применяются в войне и имеют широкое хождение. Такие «образы войны» фиксируются в визуальных образах и приобретают особое трансцендентное символическое значение в качестве знаков государственности, т.е. инсигний. История, значимость инсигний и порядок наделения и присвоения рассматривались в культурологии и в социальном, и в ментальном контекстах.
В данном случае можно оспаривать военным шевронам, о которых в данной статье будет идти речь, право включения в понятие инсигнии, но несомненно что и они – активные участники войны, активные ее символы и поэтому, как любые активные символы являют собой «..особую коммуникационную модель, где индивидуальные сознания совмещаются с единым смысловым пространством культуры». Для изучения символов военных реалий необходимо именно такое понимание символа, а ныне активно используемое в филологии понятие концепт вряд ли подойдет: рассматриваемый как модификация символа концепт на первый план выдвигает коллективную составляющую знака, тогда как, а маргинальные (местные, локальные) оттенки остаются на «периферии» и ускользают от изучения.
В исследовании зооморфных символов югославских войн нам понадобится понимание символа не только как некой универсальной категории, но и как знака, чье понимание возможно только лишь посредством раскрытия через сопоставление со смежными (местного, локального происхождения) категориями образа. Т.е. мы военные знаки зооморфной символики будем рассматривать и как образ, взятый в аспекте своей знаковости; и как знак, интегрированный в определенную коммуникативную систему; и как особый знак, наполненный местными, территориально ограниченными смыслами. Коммуникативная система современной войны представляет собой уникальный момент, когда нарушаются все коммуникативные табу, причем привычнее смыслы поглощаются теми, которые в мирное время неактивны: используемый в войне знак, знак войны «мыслится воздвигнутым в гуще боя, на глазах у друзей и врагов, для воодушевления первых и для «ожесточения» вторых.
Белые волки .Республика Сербская. Тигры Аркана. Сербия.
Появление знака войны прежде всего является простейшим маркером в опознавательной системе свой – чужой, которая имеет универсальный характер и является неотъемлемой составляющей онтологических представлений о бинарной структуре мира. Когда же речь идет о социальной структуре, то наличие особой символики, расцениваемой как “своя”, уже говорит о создании собственного коммуникативного поля внутри некоторого социального образования. Такая коммуникация четко определяет границы между «своей» и «чужой» символики, читая легко представляемый знак как сообщение. Во время югославских войн в качестве военного обозначения активно использовались изображения животных. Это не специфика именно этих войн. Животные традиционно имеют большое значение в символике: животное-тотем позволяет связать человеческое сообщество с определенной территорией, и следовательно, позволяет найти точку соприкосновения культурного и социального с природным, что, в свою очередь дает возможность объединить некое социальное явление общей системой норм поведения (правил и ограничений).
Скорпионы. Республика Сербская. Пантеры. Республика Сербская.
Кроме того животное, в отличие от человека, классифицируется при помощи постоянных качеств, что позволяет их использовать в качестве символов. Не следует также упускать из вида то, что лично-индивидуальные формы тотемизма когда речь идет о войне заменены коллективными, а коллективные, в свою очередь трансформируются в лично-индивидуальные (люди начинают верить в исключительность знака-символа, считая его своим личным покровителем).
При анализе семиотической структуры зооморфного символа, используемого в качестве обозначения необходимо отчетливо представлять, что собой представляет подобный символ, т.е. необходимо определить из чего состоит базис сообщения. Визуальное сообщение, коим является обозначение на шевроне, по правилам своей дешифровки, наполнения знаков и символов значением и смыслом, близко к иероглифическому письму: составляющие содержание образы состоят из иконических (то есть имеющих внешнее сходство со своими прообразами) знаков. И смыслообразование такого визуального образа формируется определенным способом: т.е знак/ символ являет собой соединение серии значений, которые несет в себе иконический знак – изображение, цвет, фактура, вектор. Но прежде всего важен сам образ.
Республика Босния и Герцеговина.
Само изображение животного и сам выбор определенного вида животного. Как мы знаем, зооморфными маркерами в вертикальной структуре мира еще с палеолита обычно выступали птицы (верх), травоядные (середина) и пресмыкающиеся, рыбы (нижняя зона мира). Чуть в стороне от этого трехчленно структурированного зооморфного кода отстоит образ хищного животного. И хотя древнее мифологическое сознание отдавало предпочтение образу травоядного животного, образ хищника в системе звериного стиля был не менее актуален, соотносясь как с нижним, хтоническим миром, зоной смерти и поэтому доминировал в период войны. В символах, используемых в югославских войнах интерес вызывает активное использование нескольких зооморфных символов. А самая значительная группа представлена зоной верха: птицами. И первым сюрпризом будет почти полный отказ от геральдического орла (символа государственности, активно употребляемого на Балканах с византийского периода).
Образ двуглавого орла доминирует в мирное время, являясь символом государства и, следовательно, символом обороноспособности5, а в военное время заменяется символом милитаристских настроений, в данном случае парой хищников, которых представляют составляют сокол – как правило сербской стороны и коршун – как правило с хорватской. Орел использовался как изображение на шевронах сербской добровольческой гвардии в начале войны (и являл собой копию изображенного на гербе двуглавого орла), но очень быстро символ был заменен на изображение другого животного-тигра.
Республика Босния и Герцеговина.
Итак, главными птичьими символами войны является пара – коршун и сокол. В сербско-хорватских столкновениях, данные «птичьи» символы составляют оппозицию (впрочем довольно условную), которая проходит по оси восточная/западная традиция: восточный военный символ – сокол и западный военный символ – коршун (по-хорватски – lunja). «Восточность» и «западность» символа, еще раз подчеркиваю, условны, но тем не менее, в то время сокол по правилу воспринимаем как символ по правилу сербский (исключение – хорватско-сербская территория Славонии) и олицетворял собой героизм и храбрость, представляя солдата как воина-героя, богатыря-юнака, что вполне в рамках славянских представлений о соколе как воине и соколах – как дружине, боевому отряду, вспомним известное: «Тогда пущашеть (Боян) соколовь на стадо лебедей»6: т.е. все совпадает с моделями, описанным Т. А. Бернштам), а коршун – символ нападения, и также героизма, скорее присущий хорватам, чем сербам, который также имеет свою традицию: еще в античности было замечено, что коршуны часто следовали за войсковыми передвижениями, отсюда коршун стал птицей, которая непосредственно связана с богом войны, но и все остальные боги в нужный для них момент могли принимать вид коршуна: в «Илиаде» Гомера Аполлон и Афина в виде коршунов сидят на дереве, наблюдая за битвой . Но символ коршуна не характерен для византийской эмблематики, и встречается у хорватов как в качестве местного символа, который связан с территорией и, следовательно, коршун начинается идентифицироваться с территорией, которая нуждается в защите и маркируется как «своя»,т.е становится символом земли, которую нужно защищать и тотемом-защитником, который обеспечивает покровительство и поэтому выбирается и качестве маркера, но и оберега.
Особняком в последних югославских войнах стоит символ ястреба как молниеносного атакующего, несущего смерть. В данном случае он совпадает с тотемной птицей края, который так и называется – Ястребарско. Но ястреб редко выступает в роли милитаристского символа, а скорее, представлен как знак-защитник, оберег, поскольку изображается в позе не милитаризованной (не атакующей) . Визуальные же изображения соколов и коршунов кроме того, что представляют собой знак-оберег, свидетельствуют и о том, что они активно использовались в качестве маркера в рамках оппозиции свой –чужой (причем использовались они и хорватами и сербами, с небольшой большей удельной ролью сокола у сербов, а коршуна – у хорватов), т.е. их изображения имеют нарочито выраженную агрессию, подчеркивается их нападающий атакующий характер.
Республика Хорватия.
Отдельно в югославских войнах стоит изображение лебедя. Уже само то, что этот шеврон принадлежит представителям мусульманских единиц в Боснии и Герцеговине является фактом крайне интересным, поскольку в исламе редко появляются изображения животных и людей (даже двуглавый орел на шевронах Армии освобождения Косово всего лишь повторение флага государства Албания, которое изображением двуглавого орла подчеркнула свое право на византийское наследство. Лебедь весьма неоднозначный символ, особенно в балканской интерпретации, которая рассматривает его не только как водоплавающую птицу, связанную тем самым со стихией нижнего мира. В данном случае символика лебедя тесно связана со смертью9 и его военный (агрессивный) характер выражен в способности объединяться (в стаю) и наводить ужас на врагов воинственным кличем (клекотом). Члены отряда «Черные лебеди» в качестве специфики своего подразделения упоминали о «крике лебедей», говоря, о то, что их лебединый «Аллах акбар» внушает страх сильнее, чем волчий вой.
Кроме того, лебеди обитают в сакральных местах. Черные лебеди боснийских легенд тоже обитают в особом месте. Там, где растут боснийские лилии. В данном случае лебедь как знак войны соотносится еще и с народной интерпретацией боснийского герба, который на синем фоне украшен золотыми лилиями – это знак династии Котроманич, которая правила Боснией и которая золотые лилии получила в наследство от герцогов Анжуйских с которыми была в родстве. Но сами боснийцы считают не анжуйские лилии символом, а говорят, что на гербе расположены боснийские горные лилии, эндемические лилии – Lilium bosniacum., растущие только на определенной локации в Боснии. Эти лилии (золотистого цвета) предание связывает с лебедями, которые живут только там, где находятся эти лилии. Таким образом выстраивается символическая цепочка: лебеди защищают символ боснийской территории – лилии. Необходимо добавить, что самая высшая военная награда БиГ называется – Золотая Лилия – Zlatni Liljan, и если на шевронах были черные лебеди, то на кокардах боснийских солдат были не лебеди, а находились золотые лилии. Кроме того, выбор данного символа совпадает территориально с местом (т.е. территорией, которая включала в себя и нынешнюю Боснию), где по мнению Немировского, лебедь был тотемным животным, поскольку там обитали племена среди которых бытовали легенды о человеке-лебеде: «…Человек-лебедь был героем фракийско-иллирийских племен, занимавших ту же территорию, где, по всей видимости, проходил этногенез славянства». Древнейшее представление о связи жизни и смерти, смерти с рождением породило мифологему противопоставления белого и черного лебедя. Интересно, что свой выбор лебедя именно черного цвета, командир отряда – Сенад Мехдин Ходжич, которому приписывается выбор символа, объяснял словами, которые продолжают цитату из самых известных средневековых книг о животных14, где указано, что если лебедь имеет белоснежное оперение, то мясо у него черное, а Ходжич говорил, что лебеди черные, значит суть (мясо) их светлое. Кроме того, был распространен еще один шеврон, где почти повторяется легенда о Лебеде и Леде – причем, как мы видим, Лебедь черный, а дева – белая. В данном случае изображение сексуальной агрессии должно подчеркнуть мощь, силу, т.е. сопряжено с сакральным значением войны как полового акта (потенции), поражение в войне(импотенция), что совпадает с пониманием войны как особого маскулинного действа, спецификой которого является ритуальная непристойность. Следующая группа представлена изображенными на шевронах хищниками.
Республика Хорватия.
Составляют ее как животные экзотические (тигры, пумы, пантеры), так и животные геральдические (львы), но самая большая группа – группа животных, имеющих балканскую специфику (волк, рысь, куница) Экзотические тигры, пантеры и пумы активно использовались всеми воюющими сторонами , и хоть больше всего известно о сербских тиграх командира Аркана , но и хорватская сторона активно использовала этот символ, чье происхождение несомненно заимствованное. Причем в самом шевроне упор делался на визуализацию агрессии (клыки – а когда их было мало, то и когти, – и сама угрожающая позиция животного, приготовившегося к нападению). Львы же чаще всего именно геральдические и являют собой не сколько символ агрессии, сколько знак государственной власти. Об этом свидетельствует нарочитая геральдичность их визуального выражения . Поэтому они как орлы редко задействованы в качестве военного знака. Но чем сложнее была война, тем быстрее привнесенные символы заменялись местными. Так, если тигры были все на одно лицо, то далее шевроны уже украшают символы, которые не столь показательно агрессивны, но несут в себе более четкую информацию уровня не только «свой» – «чужой», но и откуда, из каких краев «свой» или чужой. И поэтому позже единицы добровольцев Аркана (личный состав которых по большей мере набирался из добровольцев, чьи области не были захвачены войной) воспринимались в сербской среде в Боснии как «свои, но чужие», а местные единицы (состав которых был из населения, непосредственно защищающего именно свой регион, свой дом, село, область) имели свои местные шевроны с «своими», знакомыми жителям региона, животными. Для сербов это были волки, а для хорватов – рысь и куница. Хорватские рысь , а тем более куница– животные, которые являются хорватским национальным символом. Сербы же их в качестве своего символа не воспринимают, более того, относятся к ним с определенной сдержанностью, с дистанцией. Во время же войны данные символы становятся откровенно враждебными для одной стороны – сербов, и маркируют другую сторону – хорватов.
Куница – это животное, которое символически представляло Хорватию и находилось в качестве символа семьи бана Елачича сначала на его гербе, а позже, когда он объединил Хорватию в Королевство (1848 – 1867 гг.) – на гербе Королевства, а затем и на гербе Королевства Хорватии, Славонии и Далмации (1867 – 1918 гг.). Символическая значимость куницы для национального самосознания хорватов видна и в том, что хорватская национальная денежная единица называется– kuna (куница). Кроме того, куница считается тотемным животным Славонского региона, а поскольку именно он был захвачен войной, то куница стала символом страданий этой территории, которую следует освободить от захватчика. Т.е. куница как изображение на шевроне -и маркер, и оберег и символ государства (стремящейся к независимости Хорватии), но активными стали и другие смыслы, которые дополнительно усиливали этот знак: например, усилилось народное верование в то, что само изображение куницы может защитить от ранения, что дополнительно делало знак более значительным, когда речь идет о переводе из поля коллективного знака в поле персонального знака-защитника.
Само «сообщение», которое нес в себе знак приобретало и серию дополнительных смыслов: например, образ куницы как символа отваги, поскольку нападают на животных большего размера, чем они сами связан с понятием справедливой мести, и, что особенно важно, с понятием множественности как идеи единства, массы, совместной силы, которая побеждает в единстве, которая сплочена общей великой целью (крайне важные для воюющей хорватской стороны мотивы). В верованиях и легендах Славонии появляется рассказ о тысячах куниц, которые придут отомстить за смерть одной из них. Т.е. появление куницы – еще и сообщение о мести, которая настигнет всех врагов, сообщение о том, что каждый ее представитель –часть сообщества, которое будет мстить за смерть его членов. Данное восприятие куницы отличается от привычного славянского, который всех куньих объединяет символ, связанный, народных представлениях с женской эротической символикой (ласка). Как мы видим, кроме множественных других функций шеврон является текстом, который несет представление о «своем» сообществе (создает автостереотипы), и выстраивает оппозицию по отношению к «чужому» сообществу (создает гетеростереотипы). Во время войны же шеврон обладает и манипулирующей функцией, которая заключается в том, что при определенных условиях они могут выступать в качестве орудия ментального воздействия на массы в идеологических и политических целях.
Но самым фреквентным является главный зооморфный балканский символ – волк. Культ волка, который является и тотемным животным, и обрядовым, и мифологическим – характерен для всего Балканского региона, но именно у сербов и черногорцев образ волка доминирует вплоть до того, что проникает в христианство даже несмотря на то, что христианство к образу волка относится отрицательно, потому что в средние века образ считался символом ереси. Но в сербской христианской мифологии самый главный сербский святитель – Св. Сава именуется и далее «волчьим пастырем» и изображается пасущим волков и ухаживающим за ними. Волк на Балканах – животное, которое обожествляли, с которым пытались побратимиться, перед которым трепетали, которого боялись: именно на Балканах активен и образ трансформера – человеко-волка: человека с волчьей шерстью – вукодлака. Что касается использования образа волка в войне, то вплоть до нынешних войн наличие волчьего амулета (шапка из волчьей шерсти или носки, вязанные с ниткой из волчьей шерсти, или просто вшитый в одежду кусок шкуры и пр.) являются оберегом. Само же изображение волка настолько сильно, что в качестве родового тотема (изображение волчьей головы) он украшал знамена и штандарты . Это не только балканская специфика.
Республика Хорватия.
В качестве бога войны волк выступал, в частности, во многих индоевропейских мифологических традициях. Соответственно, и сами воины или члены племени представлялись в виде волков или именовались волками. Вообще, образ волка связан с определенным символическим рядом ассоциаций, повторяющимся в разные времена и у разных народов, в том числе и не имеющих общей праистории, о чем в научной литературе достаточно упоминалось. Волки в югославских войнах -символ преимущественно сербский (причем его активно использовали сербы из Боснии и Краины), хотя были и хорватские паравоенные единицы, которые использовали этот же символ, но эти отряды были как правило из региона Лика, края, где силен волчий тотем. Интересна и визуализация образа волка. Чаще всего на первый план выдвигается не его агрессивность (не когти и оскал зубов), а положение волка в позиции воя. Именно волчий вой как военный клич важен и считается более угрожающим, чем стереотипная демонстрация клыков.
Также волк часто изображен в стае, что само по себе уже посыл другой воюющей стороне. (впрочем, это характерно и для других зооморфных символов, о которых мы уже упоминали – лебеди, соколы, куницы и пр.) Кроме того волки делятся на черных и белых, опять же все зависит от доминации тотемного животного на этой территории, но и от выбора понимания цвета: цвета черного как элитного, редкого и значит специфического или белого, тоже как элитного, редкого, специфического. На многих шевронах волки изображены крылатыми, довольно часто изображение имеет черты дракона или некого волкогрифона. Крылья вообще делают любой символ полисемантическим, поскольку он тогда в состоянии подчинить себе все три стихии: воздух, огонь и землю. А символ волка, приобретая «крылатый» облик становится глубоко мифологичным, поскольку образ волка, который сочетает в себе все три стихии имеет глубокие корни в сербской традиции, достаточно вспомнить героя сербского эпоса – Змея Огненного волка, который родился от Огненного Змея, но имел с «волчью шерстью» — примету чудесного происхождения – «крыло орла» и «змеево коло- сферу»: Вучја шапа и орлово крило, И змајево коло под пазуом»… Кад заплаче чедо у бешици, Из зуба му жива ватра сипа30 А также серию эпических героев, которые так или иначе связаны с волком и драконом, со стихиями воды, огня и земли: Марко Краљевић, Змай от Ястрепца, Милош Обилич, Банович Страхиня, Банович Секула, деспот Стефан Лазаревич, Рекя Крилатица. Что касается нижней зоны мира, то рыбы представлены заимствованиями – в данном случае речь идет о хищниках-акулах, которые также как и тигры представляют заимствования, относящиеся к периоду начала войны.
С развитием военных действий символ стал более местным, стал опираться на традицию. И в данном случае все воюющие страны активно использовали одинаковые символы: змеи, скорпионы, пауки. Иконология змеи весьма сложна: во многих архаичных культурах рассматривается как символ подземного мира и царства мертвых, но в качестве военного символа змея выступала не носителем агрессии, а прежде всего воспринималась как защитник дома, поскольку именно на Балканах змеи являются хранительницами очага (даже специально подкармливают молоком змей, живущих вблизи дома). Такие змеи называются чуваркучи (хранители дома). Кроме того, что немаловажно, змеям приписывалась особая живучесть. На шевронах змеи, хоть и защитницы, но изображаются в позе угрожающей, с жалом, с ядовитыми зубами. Причем выбирается или кобра или гадюка – самые опасные и агрессивные из традиционного понятия змей. Но в любом случае – змея та, которая зубами и жалом сообщает информацию – она защищает свою территорию. К этому символу на Балканах примыкает и образ дракона – Лютого Змея (Љутог змаја). Он также как и образ крылатого волка соединяет в себе все стихии: воздух, огонь и землю.
Балканский змей или дракон с крыльями, несколько отличается от традиционного европейского дракона: у него орлиные ноги и иногда – волчья шерсть, а балканская символика Дракона амбивалентна, но он образ скорее положительный, нежели отрицательный: он и сила, мощь, знак сопротивления (орден Дракона основан на Балканах как орден борьбы против турок– Draconistrarum и его представителями были как Милош Обилич, так и отец Влада Цепеша, который получил прозвище Дракула и передал его сыну). Дракон – знак войны, но освободительной, поэтому как символ мощи и праведной битвы он изображался и на шевронах. А в балканских преданиях герои назывались еще и змајоносци – те, кто был носят драконий знак, т.е. являются борцами за свободу и справедливость. Что касается пауков, то этот образ активно использовался хорватской стороной (сербы его почти не использовали) связывают его с основателем единицы. Андрия Матияш по прозвищу Паук командир и создатель этой паравоенной единицы объяснял свой выбор тем, что паук мал, но плетет паутину, в которой как в силки попадают его враги. В данном случае военный характер паука проистекает из трех значений: 1) созидающей мощи паука, что представлено в плетении им паутины; 2) самой паутины, которая представляет силки и 3) его агрессивности Причем агрессивность паука выражена в его умении плести паутину (стратегическом таланте, умении выжидать), а не в его ядовитости.
В отличие от паука скорпионы и осы (шмели) – символ как нападающий (недаром в изображениях особенно подчеркивается наличие жала), так и обороняющий, это яд и отрава, с которым сопряжено и библейское понятие, включающее в себя элемент называемый справедливое наказание: сравните с библейским «… отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами». Как и все вредоносные насекомые они связываются с корнями мирового дерева, с нижним миром, а нередко и с повелителями низа: злыми божествами, духами, демонами и т. п., хотя у этих символов есть свою специфика, на Балканах она особенно жизненна – скорпионам и особенно осам приписывается высокий подвиг жертвенности: они защищают своей дом ценой своей гибели. Следовательно – один из посылов шеврона – гибели не боимся и стоим до последнего. Наличие своей символики в данном случае в военное время создает возможность образования общности, поскольку обеспечивает средство коммуникации.
Военный шеврон — оболочка, в которую упаковывается “своя” информация; в таком виде она отличима от чужой, но, кроме того, военный шеврон еще и информация, предназначенная для «чужих» и в этом качестве она даже важнее, чем маркер по которой определяют «своих». Наличие особой символики с механизмами, которые отличны от привычных в мирное время дает возможность рассматривать военные формирования как особые субкультурные сообщества, которые имеют все признаки субкультурного сообщества: традицию, которая, что важно, базируется на устных механизмах передачи, общий сленг и символику, общие нормы и ценности, а также модели поведения и формы взаимоотношений.
Присутствует и особое самосознание, которое выражается, в частности, в самоназваниях. Причем военное сообщество обладает способностью активировать древние мифологические символы, а также перенимать чужую символику и, перекодируя, включать ее в свой фонд. Т.е. можно говорить о наличии коммуникативных структур, ответственные за сохранение традиций, причем структуры эти обладают способностью к самовоспроизводству. Таким образом, в исследовании феномена военного сообщества огромную роль играет исследование символа, поскольку тогда возможен процесс считывания культурных кодов, что в результате дает возможность описать его функционирование и механизм воздействия на саму структуру, которая предстает перед нами как целостная и самоорганизующаяся система.
Ирина Антанасиевич. «Зверье» югославских войн. Риторика бестиарности. Сборник статей. Москва, издательство Intrada. 2014г.
